Глава четвертая.

          I
Дочь назвала Татьяна Ольгой,
Очень похожа на отца
Она была. Цвет васильковый
Смешливых глаз, овал лица –
Всё в ней его напоминало,
Мать очень часто заставляло
О днях ушедших вспоминать.
Но скажем правду: их она
Ведь никогда не забывала,
Тем более, что ярких дней
Средь серой сутолоки дел
Не много жизнь предоставляла,
И вам понятно, что она
Лишь ради дочери жила.

          II
Дочь стала для неё отрадой,
Живою памятью тех дней,
В которых трепетное счастье,
Казалось, улыбалось ей.
Все помыслы и все надежды,
Что было дорого так прежде,
Давало этой жизни свет
Теперь слилось в одном лице,
Которое звало на помощь,
Вниманья требовало, сил
И, вместе с тем, давало смысл,
И освещало хоть немного
Пусть на минуту, пусть на миг
Ущербно суетную жизнь.

          III
Перипетий всех материнства
Умом мужчины не понять,
Их не пройдя, хоть бы частично,
Возможно ли ему познать,
Как пережить десятки, сотни
Ночей мучительных, бессонных,
Когда, измучившись, дитя,
На помощь призывать устав,
Затихнет, обхватив за шею
Забывшуюся на мгновенье мать,
И полыхает, как пожар,
Повисшее бессильно тело
И, кажется, что не найти
Сил, чтобы дальше жить.

          IV
Я понимаю, что мне могут
Вполне резонно возразить:
Есть и такие, что готовы,
Как говорят «со света сжить»
Иль «до? смерти» забить ребёнка.
И если говорить серьёзно,
Они средь нас не только есть,
Боюсь, что их не перечесть.
Но стоит ли об этом спорить?
Здесь мне хотелось лишь сказать –
Татьяна не из их числа.
И, как бы ни было ей сложно,
Как ни сложилась бы судьба,
Дочь не останется одна.

          V
На бескорыстную заботу
Дочь отвечала нежно ей
Горячей девичьей любовью,
И этот искренний ответ
Был крайне дорог для Татьяны.
Большую радость доставляло
И было счастьем сознавать,
Какой чудесный результат
Её стараньями получен..
Пред нею новый человек
И от него исходит свет,
Надеждой наполняя душу,
Что с ним стучится в этот мир
Младая целомудренная жизнь.

          VI
Прошла весна, минуло лето,
Сходила осень со двора.
Вот отпуск до конца исчерпан,
К работе приступать пора.
Что ж, такова сей жизни проза,
И снова, ёжась от мороза,
Татьяна поутру бежит
На стройку, где уже кипит,
Собрав людей в кулак привычно,
Грохочет трудовая жизнь.
И для неё стал этот ритм
Почти родным, совсем привычным.
Труд был не в тягость, но тогда
Случилась с Танею беда.

          VII
Развесили уж управдомы
Полотнищ красных лоскуты.
Во всю работники райкомов
Тащили жирные пайки.
Рабочие уж «разговелись».
А репродукторы надрывно пели
О том, как счастливо народ,
Построив новый мир, живёт,
О том, как воздух в нем целебен,
Как пролетарские вожди
Ведут сквозь бури и дожди.
С гостями вкусно отобедать
Рабочая родная власть,
Труды оставив, собралась.

          VIII
В это предпраздничное время
Грозою грянула беда,
Чтоб поскорей закончить смену,
Старалась Таня, как могла.
Споткнулась вдруг и стала падать,
Доска под нею затрещала,
Что на лесах вместо перил.
Её надёжно не прибил
Какой-то непутёвый парень.
Быт может он в тот день был пьян,
А может, допустил изъян,
Три нормы делая, ударник…
В тот миг доска оторвалась,
С лесов Татьяна сорвалась.

          IX
И вновь больничная палата,
Окно, за ним унылый двор,
Где, словно опоздав куда-то,
Стоит облупленный забор.
Тупая боль, глухая скука,
Немая горестная мука.
И каждый день, из ночи в ночь
Мысль неотступно – как там дочь?
Конечно, не могли оставить
Одну наедине с бедой,
Мать, да и близкие Татьяны.
Ей помогали, как могли,
Что часто ль встретишь в наши дни?

          X
Олю пристроили к старушке,
Которая хоть и глуха,
И двигаться ей было трудно,
Но в состоянии была
Сменить пелёнки, распашонки,
Из соски накормить ребёнка,
В соседнем парке погулять.
И нужно должное отдать,
Старушке в ноги поклониться,
Она старалась, как могла,
Что тут сказать, уберегла
От худшего отроковицу.
Да, няни в наши дни нужны
И няни всякие важны.

          XI
В беде её не оставляли
И деревенские друзья.
Хоть в месяц раз, а навещали
И в скобках здесь замечу я,
Вниманье никогда не лишне,
Ну, а тем более, в больнице.
Как были кстати, как нужны
Их простодушные дары.
Стол был далёк от изобилья
Татьянин, потому они,
Будь то варенье иль грибы
Здесь были радостным событьем.
Мир полон добрыми людьми,
Всегда ли их достойны мы?

          XII
И вот, среди её знакомых
Мелькать стал их сосед Кузьма.
Татьяна, как мы с вами помним,
Его когда-то прогнала,
Решив тогда же однозначно,
Не ей судьбой он предназначен
В круг тех людей, кого любить
До самой смерти предстоит.
Простить её должны мы с вами,
Коль постарается забыть
Затею глупую Кузьмы,
Устроить возле дома драку.
Не будем забегать вперёд,
Рассказ идёт и пусть идёт.

          XIII
Пожалуй, здесь уместно будет
Сказать два слова о Кузьме.
Он отбыл на военной службе
Положенное число лет.
Кое-чему там научился
И говорили, что отличник
Был подготовки боевой.
Из армии придя домой
Он на селе слыл первым парнем.
Девчата многие подчас
Буквально не сводили глаз
С него, как он с Татьяны,
Да тут Евгений на беду
Дорогу перешёл ему.

          XIV
Запретный плод, обычно, сладок
И оттого, и потому
Преодолеть мы все преграды
Готовы на пути к нему.
Кузьма здесь не был исключеньем
И то, что было увлеченьем,
Теперь же обратилось в страсть,
И он с надеждой в сердце ждал,
С надеждой, смешанной со страхом,
Что что-то вдруг произойдёт,
Его Татьяна позовёт
На помощь. Это счастьем
Великим было б для него,
Важнее и нужней всего.

          XV
Нет, не скажу я, что Татьяна
В несчастной круговерти бед
Его совсем не замечала.
А просто доблестный сосед
Герой был не её романа.
Да и со времени той драки
Меж ними пролегала грань.
Но, как один мудрец сказал –
Ничто не вечно, даже грани.
Там, где на мир глядит Луна,
Журчит хрустальная вода,
Стирается и твёрдый камень.
А потому и эта грань
В небытье с миром отошла.

          XVI
Сначала очень осторожно,
По его просьбе, мать Кузьмы
Спросила у соседки можно ль
Татьяне передать цветы?
И постепенно, понемногу
Вошли подарки эти в норму.
В конце концов, настал момент,
Когда «в один прекрасный день»
Он смог и сам войти в палату.
И пусть прохладным был приём,
Ведь было очень важным в нём,
Что мог теперь он, как когда-то
В далёкие былые дни,
С Татьяной рядом, близко быть.

          XVII
Тому, конечно, удивиться
Иной читатель этих строк.
Быть может, вправе, но признаться
Должны мы с вами честно в том,
Что нет здесь ничего дурного:
Больную навестил знакомый.
А почему должна она
Ему в визите отказать?
Не скрою, что она смутилась,
В её душе возник протест,
Но постепенно, вслед за тем
Сердечко женское смягчилось,
Кузьма стал у неё бывать
И был прощён, что здесь скрывать.

          XVIII
Уж над бескрайними полями
Хозяйкой назвалась зима.
Под серебристыми коврами
Уснула надолго земля.
Зажили постепенно раны,
Снят гипс и вот Татьяна
Встаёт и учится ходить.
Рано ль, поздно, организм
В здоровое вернулся русло,
И вновь рекою потекли
На стройке трудовые дни.
Припомнив всё, привычно руки
Со знаньем дела держат кисть,
В обычный ритм вступила жизнь.

          XIX
Встав, наконец, на рельсы прочно,
Привычно покатилась жизнь.
Росла, как ей и полагалось, Ольга,
Теперь она уже родных
От посторонних отличала
И мать улыбкою встречала.
А вот - очередной успех:
Она в кровати может сесть.
Проворно научилась ползать,
Глядь – и у стенки может встать,
Ещё неверный, первый шаг,
Ушибы первые и слёзы.
Ещё мгновенье и уже
Разносится весёлый смех.

          XX
Вслед за зимой на небосводе
Свои огни зажгла весна,
Воспоминанья о невзгодах
С собою быстро унесла.
За нею зашагало лето,
И отпуск, всё-таки, в деревне
Решила Таня провести.
Естественно, что привезти
Она должна была и Ольгу.
О ней теперь не умолчишь,
«Шила в мешке не утаишь».
А для ребёнка свежий воздух
И солнышко всего важней.
Ну, а молва, так что ж, «Бог с ней».

          XXI
Я думаю, вы догадались,
Тому решению Кузьма
(С молвою сельской не считаясь)
Был, несомненно, очень рад.
Надеюсь, вам понять нетрудно,
С каким волненьем он в то утро
Столь долгожданной встречи ждал,
Как с первыми лучами встал,
В правленьи раздобыл машину,
На полустанок, прикатив за час,
Он только об одном мечтал,
Она чтоб с просьбой обратилась.
Его желание сбылось
И он её домой привёз.

          XXII
Теперь лишь только выпадало
Свободных несколько минут,
Каким бы ни был он уставшим,
Всегда старался заглянуть
К соседям, а точней, к соседке.
А если (впрочем, очень редко)
Остаться с ней наедине
Вдруг удавалось, он робел,
Как полагается влюблённым,
Стеснялся, путался в словах,
Краснел и что-то бормотал,
Как будто б был юнцом зелёным,
Ругал себя за то и всё ж,
Все это повторялось вновь.

          XXIII
Но рано, поздно ли, смущенье
И робость всё-таки прошли.
Всё чаще становились встречи,
Где оставляли их одних.
И разговоры о погоде,
Об урожае, огороде,
Переходили иногда
И на сердечные дела,
Но только в самом общем виде.
Конечно, злые языки
Давно решили всё за них,
Сами они не торопились
Касаться щекотливых тем
О детях, браке и семье.

          XXIV
Возможно, что их разговоры
Границы бы и перешли
Тем позволительных и скромных,
Да их невольно прекратил
Сколь прозаично, столь и просто
Закончившись, Татьянин отпуск.
Нет, я не точно здесь сказал,
Скажу точнее, не прервал,
А перевёл в другую плоскость.
Взял адрес у неё Кузьма,
Сказав, что будет ей писать.
Хоть мне представить очень сложно,
Писать о чем, зачем и как?
А есть ли смысл о том гадать?

          XXV
Детали отпуска в деревне
Рассказывать мне недосуг,
И вряд ли это интересно,
Обычный круг друзей, подруг,
Работа в поле, огороде
И прочее – всё в этом роде,
Картошка, щи и молоко.
Представить, вам, друзья, легко
И без моих кудрявых сказок.
Круг незатейливых утех,
Отъезда «суета сует»,
Прощание на полустанке.
Не буду этим лишний раз
Вниманье ваше занимать.

          XXVI
Кузьма, конечно, не Тургенев,
Как, впрочем, ведомо нам то,
Что и Татьяна, несомненно,
Ведь не Полина Виардо.
А потому их переписку
Рассматривать не будем близко,
Хоть круг затронутых там тем
И даже перечень проблем,
Возможно, был бы интересен.
Быть может, присмотревшись к ним,
Твардовский, Шолохов, Шукшин
Там вдохновение для песен,
Романсов, повестей, нашли б,
Но мне, признаюсь, не до них.

          XXVII
Ну что ж, давайте согласимся
С тем, что, пожалуй, не важны
Для нас детали переписки,
Но, вместе с тем, учесть должны,
Что между ними сохранилась
Со временем и укрепилась
Систематическая связь,
И, что скрывать, она влиять
Сначала стала, пусть немного,
На мысли их и на дела,
В конце концов, и привела
Кузьму к решению такому,
Что нечего сидеть и ждать,
А нужно что-то предпринять.

          XXVIII
И он, при помощи знакомых,
Родных, товарищей своих,
Уехал из деревни в город.
Так называемый «лимит»
Возможность дал найти работу,
А общежитие заботу
Надолго сняло о жилье.
Ну, а о будущей семье,
Пожалуй, было рано думать.
Он об одном теперь мечтал,
Как можно поскорее стать
Для Тани самым близким другом.
И это было для него
Важней всех дел, важней всего.

          XXIX
Поклонник – тихий, славный малый,
Кто о подобном не мечтал?
Припомнить трудно, чтоб когда-то
Такого кто-то отвергал.
А впрочем, не бывает лишним
Обычно и не очень смирный.
Да, кто же будет возражать –
В свой адрес нежные слова
В десятый, сотый раз услышать,
И думать, что и я любим,
И, что окрест холодный мир
Не только неприязнью дышит,
Почувствовать, что кто-то в нём
С тобою тёплой встречи ждёт.

          XXX
Но мысли в пору ту Татьяны
Психологических проблем,
Как и других, отметим прямо,
Похожих и подобных тем,
Довольно общих, не касались.
Просто Кузьму не отвергали
Душа и сердце наотрез.
Возможно, волею небес
Теперь пред нею открывалась
Плеяда безмятежных дней,
Но его образ в сердце к ней
Иные чувства не пускали,
И, невзирая ни на что,
В душе горел иной огонь.

          XXXI
Увы! Нам трудно в том признаться,
Но так устроен этот мир,
Что невозможно отказаться
От покорившей нас мечты.
Ведь с нею жить намного легче,
И в этом мире бессердечном
Средь серых будней кочевать.
Смысл жизни в том, чтоб чуда ждать.
Не ошибиться б только дверью,
И в нужный час в неё войти,
Да только где её найти?
Усилия, обычно, тщетны,
И как бы ни было нам жаль,
А остаётся лишь мечтать.

          XXXII
С мечтой живём: «Вот, скоро в школу»,
Откроет двери первый класс,
И, осенённый мудрым словом,
Откроет мир все тайны нам…
Ан нет, чреда всё тех же будней
И путь тернистый, скучный, трудный…
А вот и новая звезда:
«Ужо получим аттестат
И пропуск в двери высшей школы».
А далее, как чуда ждём,
Когда теперь вручат диплом…
А там встаёт проблема снова:
В аспирантуру иль любовь
Нам окунуться с головой?

          XXXIII
Наука, что ж, удел немногих,
Хоть кажется, теперь у нас
Куда не кинешь взгляд – учёный
Решает, не смыкая глаз,
Задачи сложные, проблемы
И мыслей тысячи нетленных
Подчас витают в голове.
Но всё-таки, сдаётся мне,
Что спят с открытыми глазами
Науки нашей кузнецы
И видят сладостные сны
О том, что завтра будет с нами,
Как окружающий нас мир
Мы, безусловно, покорим.

          XXXIV
Нет, нет, наука для немногих.
Конечно же, бередит кровь,
И легкомысленным, и строгим,
Что спорить попусту, любовь.
Но что несёт она нам – счастье,
Иль только горести, напасти?
А вместе с ними и затем
Бессонных тысячи ночей.
И разве кто-то понимает
С каким безжалостным огнём,
В сознаньиполном, ясным днём
Он безответственно играет,
Витая средь блаженных грёз,
Несбыточного чуда ждёт.

          XXXV
Ждала ль Татьяна наша чуда?
Да нет, уже устала ждать.
Но, в самом деле, коль подумать,
Как мог Евгений бы узнать
О переменах в её жизни,
Ну, а тем более предвидеть,
Куда её забросит жизнь,
И в состояньи ли найти
Её, коль даже и захочет.
Свежо преданье, да с трудом,
Сдаётся мне, поверить в то.
А если вспомнить, между прочим,
Как много времени прошло,
Так что, пожалуй, и грешно.

          XXXVI
Себе Татьяна задавала
Десяток раз один вопрос:
А стоит ли идти ей замуж,
Связав судьбу свою с Кузьмой?
Оно понятно, что коль скоро
Вопрос стал сей предметом спора,
То значит, нет огня в крови,
И речь идёт не о любви,
Слезам нет места и страданьям,
Движения души не в счёт.
Холодный и простой расчёт
Руководит, бесспорно, нами.
Что ж, согласимся, не всегда
Нас за собой ведёт лишь страсть.

          XXXVII
Но такова уж проза жизни:
Её попутчик – здравый смысл.
То, что находится поближе,
То, что нам проще обрести,
В конце концов, и обретаем.
Не исключенье и Татьяна.
Конечно, здесь сыграли роль
И встречи частые с Кузьмой,
Его забота и вниманье.
Ну, что ж, подумала она,
Уж видно такова судьба
И спорить с ней не в силах наших.
Простой уж слишком, из крестьян,
Да, но ведь это не изъян.

          XXXVIII
Всё вышло просто и банально,
Как было часто - сотни раз.
Закономерно ли, случайно,
Остался как-то ночевать.
(Для ясности отмечу в скобках)
Неплохо сшит и ладно скроен
И очевидно, что ему
С небес упавшую звезду
Поймать, бесспорно, не удастся,
И уж, конечно, не дано
С жар-птицы получить перо,
А в остальном он славный малый,
Хоть, безусловно, не герой,
Смиримся сданным нам судьбой.

          XXXIX
Сейчас, пожалуй, вряд ли важно,
Сожительство ль, законный брак,
Что было избрано Татьяной.
Во всяком случае, Кузьма,
Необходимым стал и нужным,
А вслед за тем, законным мужем.
И, констатируем, она
Теперь законная жена.
Всё это так, а как же свадьба?
Ведь этот странный феномен
Для всех подобных перемен,
Церковных ли, или гражданских,
Необходимый атрибут.
Тут отвертеться не дадут.

          XL
Отметим, строго не очерчен
Сей очень важный ритуал.
Мне возразят, «А как же Чехов?
И Зощенко о том писал».
Не будем классиков тревожить,
Ряд частных случаев, возможно,
Описан очень хорошо.
Но речь идёт ведь не о том,
А о собраньи строгих правил,
Которые нельзя менять,
А уж, тем паче, отменять.
Вот их-то и никто не знает,
Возможно, что я здесь неправ,
Но знавших их я не встречал.

          XLI
Хоть нет здесь жёстких рамок правил,
Не знаю, право, почему,
Но только движется сценарий
Всё по просёлку одному.
Вот ЗАГС покинув, молодые
Стол в общежитии накрыли.
По случаю такому дал
Им разрешенье комендант.
Немногочисленные гости
Поздравили младых чету,
И вот обычный гам и шум
Сопровождают крики «горько».
Всё как обычно, лишь не дал
«За рамки выйти» комендант.

          XLII
Включили, правда, радиолу,
Певца давно ушедших лет
Теперь лишь только старожилы помнят.
И это чудо из чудес
Было источником веселья.
Кто танцевал, а кто – пел песни,
Конца тому не видно, но
Допиты водка и вино,
Даёт команду расходиться
Собранью строгий комендант.
И в самом деле, уж пора,
Ведь завтра надобно трудиться.
Социализму не нужны
Прогульщики и плясуны.

          XLIII
Известье о событьи этом
Отнюдь не привело в восторг
Родителей Кузьмы. В деревне
О том, что у Татьяны дочь
Есть результат любви несчастной,
Все знали, далеко не каждый
Ей грех такой готов простить,
Хоть в молодости, может быть,
Сам бедокурил не однажды.
И всё же порешили так:
Факт остаётся фактом, брак
Был заключён, а значит свадьбу,
Конечно, нужно справить здесь,
В деревне, на глазах у всех.

          XLIV
Татьяна с самого начала
К возникшей суете сует
Была довольно безучастна.
Не все ль равно, что будет с ней:
Предложат в церкви обвенчаться,
Иль просто в книге расписаться,
Судить ей, скажем, не дано,
Что в какой степени грешно.
Тому ведь в школе не учили.
Сознаюсь честно, термин «грех»
Был ясен далеко не всем,
Поскольку в годы те молиться
Никто из школьников не смел,
А потому и не умел.

          XLV
Конечно, в принципы религий,
В чём суть, на чём они стоят,
Татьяна в это, очевидно,
Совсем не думала вникать.
Однако, сильно отличаться,
Из общей массы выделяться
И не хотела, не могла,
Как, между прочим, и Кузьма.
А потому они решили,
Отставив в сторону дела,
По полной форме ритуал,
Собравшись с силами, осилить,
И, отпуск на неделю взяв,
В деревне свадьбу отгулять.

          XLVI
Закончился обряд венчанья,
И, наконец, от алтаря
На робкий свет выводит свадьбу
Бледно-вишнёвая заря,
Толпу родных, друзей, знакомых,
Вот Горские и Худяковы,
Учитель сельский, Топорков,
Душа всех пьянок, Сапожков,
Двоюродные братья, сёстры.
В повествованьи кратком здесь
Всех невозможно перечесть.
Но, впрочем, если бы застолье
Не полагалось вслед за тем,
Их строй серьёзно б поредел.

          XLVII
А многочисленные гости
Уже уселись за столы.
Стаканы брагой, самогоном
В минуту до краёв полны.
И сразу, вслед за первым тостом,
Привычное несётся «горько!»
Стоит над праздничным столом
Тарелок и стаканов звон,
А самогон, хмельная брага,
Всем развязали языки.
Стоит всеобщий шум и крик,
Но все друг друга понимают.
Кто-то средь этой суеты
Потребовал вдруг тишины.

          XLVIII
То речь решил сказать властитель
Дум деревенских Топорков.
Его с палатей уронила
Когда-то бабка, оттого,
Ударив голову об печку,
Произносил шальные речи,
Страдая болью головной,
Почти как Ленин, той весной,
Когда, как фокусник, он волю
Достать из кепки обещал.
Вот Топорков и пожелал
Всем распрекраснейшую долю
В коммунистическом раю.
«Ура!», в ответ неслось ему.

          XLIX
Пьют стоя. Уж готов разлиться
Речей бесчисленных поток,
Но пригласили гармониста,
Несмело охнула гармонь,
И тут застолье разделилось,
Кто пляшет лихо, кто напился.
«Не вяжет лыка» Худяков,
Под стол свалился Сапожков,
А кто-то, ото сна очнувшись,
Вдруг затянул: «Шумел камыш…»
И тут же подхватил навзрыд
Протяжно хор «Деревья гнулись…»,
А вслед «кто в лес, кто по дрова»,
«А ночка тёмная была…»

          L
Так свадьба пела и плясала,
То целовались, то дрались,
Подчас как будто забывая,
Зачем они здесь собрались.
Не каждый гость наутро вспомнил,
Что делал вечером и ночью.
Друг другу синяки простив,
С похмелья выпив, закусив,
Продолжили опять застолье…
Но, впрочем, стоит ли рассказ
Этот банальный продолжать?
Пожалуй, нет, на том закончу.
Татьяна замужем, ну что ж,
Вполне естественный итог.