Глава десятая.

          I
Что ж, либеральные идеи
В который раз не принесли
Ответа на вопрос: «Что делать?
Кто виноват? Быть иль не быть?»
А уж тем более, нисколько
Не помогли Татьяне с Ольгой
И тысячам простых людей
Решить их множество проблем.
Идеи вряд ли виноваты,
Бал правил, на руку нечист,
Всё тот же бывший коммунист.
Как прежде были все бесправны,
Он, снова не предупредив,
Их деньги по ветру пустил.

          II
Сначала грозно объявили,
Что будет денежный обмен,
Однако выдавать наличность
Позволят далеко не всем,
И только со счетов в сбербанке.
Поверили и деньги сдали.
Молниеносно в тот момент
Другой был издан документ,
Который резко ограничил
(Из-за того, что, мол, станок
Не напечатал всех банкнот)
Возможность получить наличность,
И были вклады вслед за тем
Превращены в пух взлётом цен.

          III
Если б не это, перестройка
Татьяне и не только ей
Пустою болтовнёй и только
Казалась бы. ГэКаЧеПе
Каких-то ярких впечатлений
Не дал, но когда деньги
Не стали стоить ничего,
Жизнь показалась им простой
Игрушкою, пустой и хрупкой
В чьих-то безжалостных руках.
События вселяли страх,
Что кто-то над страной задумал
Очередной эксперимент
Вести ещё с десяток лет.

          IV
Но, что касается Татьяны,
Был актуальным для неё,
Больным и далеко неясным
Вопрос: «Что станется с семьёй?»
«Вот Ольге, уж который месяц,
В её НИИ не платят денег.
Ох, только б не запил
Её старик. Хватило б сил
Закончить «левую работу».
С каких уж пор, без выходных,
Ей приходилось за троих,
Не покладая рук, работать,
Не доедать, не досыпать,
Но дом в порядке содержать.

          V
Кто мог помочь ей в этом мире?
Кузьма, нельзя сказать – «не пил»,
Как говорили в древнем Риме:
«Кто пил, тот так и будет пить».
И в этом деле медицина,
Мне всё же кажется, бессильна.
Бывало, правда, иногда,
Что он надолго пить бросал,
Затем опять в запой срывался,
И вновь Татьяна и врачи
Принуждены были тащить
Его наверх из этой ямы.
Ведь он отнюдь не помогал,
А лишь проблемы создавал.

          VI
Как следствие таких запоев,
Ещё раз перенёс инфаркт.
Конечно, толком не работал
И был тогда довольно слаб.
По-прежнему любил Татьяну,
И даже в состояньи пьяном
Он никогда не позволял
Её хоть чем-то обижать.
По-своему любил и Ольгу
(Пусть и приёмная, а дочь),
Всегда старался ей помочь
Хотя бы в чём-то, хоть немного,
Естественно, когда был трезв,
Когда не путал пьяный бес.

          VII
Так и не вышла Ольга замуж,
«А отчего и почему?»,
Возможно, спросит мой читатель,
Но я ответить не берусь,
И вряд ли кто, даже примерно
На сей вопрос сможет ответить,
Загадка – женская душа.
А браки ведь на небесах,
Как нам известно, заключают.
Да, лик её был очень мил,
И пол мужской не обходил
Её восторженным вниманьем.
«Что ж, замуж выйти – не напасть,
Как бы за мужем не пропасть».

          VIII
Конечно, веская причина,
Бесспорно, состояла в том,
Что в очень маленькой квартире
Они ютились вчетвером.
Пословицу, конечно, знаю
И, в общем-то, не возражаю,
Что «с милым рай и в шалаше».
Да, для двоих, но не для тех,
Кто копошится вместе с ними
Изо дня в день (избави, Бог!)
Над коммунальным очагом
В предельно маленькой квартире.
Нет, это далеко не рай,
Скорей – «египетская казнь».

          IX
Мне возразят, что ведь мужчины
Не все – сплошная голытьба.
В конце концов, есть и такие,
Которых не стеснит жена
Да и найдёт приют ребёнок.
Кроме того, учтите, Ольге
Не приходилось занимать
Ни прелестей, ни женских чар,
Ни красоты, ни обаянья.
Да, но в студенческой среде,
Пожалуй, много, как нигде
Таких же ангельских созданий.
И всё ж, при том и вместе с тем,
Нет у них маленьких детей.

          X
Поклонники, конечно, были,
Не будем здесь «греха таить»,
Но тот казался «инфантильным»,
А этот с ходу норовил
До женских прелестей дорваться,
А третий, истекая страстью,
Глупеет прямо на глазах.
Но, скажем прямо, не всегда,
Не всем отказывала Ольга
В интимной близости с ней быть,
И всё ж, осталась её жизнь
Тревожной жизнью одинокой,
Ничьей «соломенной» вдовы.
Мне жаль её. Ну что ж, увы!

          XI
Однако, Ольга не считала,
Что жизнь её не удалась,
Мечты останутся мечтами,
Но важно, чем живёт душа.
Ведь все её в семье любили.
Был с нею сын её, Владимир.
Он в школе лавров не стяжал,
Однако сильно возмужал,
Так и оставшись центром мира
Для бабушки и для неё.
И был, конечно, основной,
Возможно, главною причиной,
Причиною для всех причин,
Что так сложилась её жизнь.

          XII
Владимир, как мы с вами помним,
Теперь учёности гранит,
В обычной постсоветской школе,
С большою неохотой грыз.
Он в том не видел много проку
Сидеть над книгами подолгу,
Старался школьную тетрадь
Как можно реже открывать
Для выполнения заданий.
Отмечу здесь: почти всегда,
Коль что не выполнил, списать
На перемене удавалось.
Но, впрочем, многие из нас
Грешили тем же и не раз.

          XIII
Да, нас учили понемногу
Чему-нибудь и как-нибудь.*)
Сейчас же без толку и много,
И пользы мало потому.
А присмотревшись, понимаешь,
Как следствие таких познаний –
Сапожник ходит без порток,
Портной гуляет без сапог,
Реакторы атомных станций,
Взрываясь, яростно чадят,
Разбрасывая смертоносный яд,
Антенны, стены телебашен,
Как спички шведские горят,
Но, «по колено нам моря».

          XIV
А всё же, без образованья,
Кто, что бы нам ни говорил
О кризисе и недостатках,
Наш мир не может обойтись.
Но это - к слову, а Владимир
С большим трудом, тяжёлым скрипом
(Да, звёзд он с неба не хватал!)
Переползал из класса в класс.
Страницы книг, что написали
Вергилий, Байрон и Шекспир,
Он не зачитывал до дыр,
И мысль его не занимали
Ньютон, Эвклид и Архимед,
Однако знал уж толк в вине.

          XV
О всём забыв, он мог ламбаду,
Порой, на школьных вечерах,
С самозабвеньем «до упаду»
Со сверстницами танцевать.
Часами слушал песни бардов,
Высоцкого и Окуджаву,
Или ансамбли «Абба», «Битлз»,
И Городницкий, Юлий Ким
Вели его к вершинам мысли,
Там, где не нужен альпеншток.
А как ему хотелось, чтоб
Здесь, вот сейчас с ним рядом были
Катящаяся вдаль арба
И золотая Бричмулла!

          XVI
И всё-таки, с каким бы скрипом
Телега школьная ни шла,
Как ни отлынивал Владимир,
Ему был выдан аттестат.
В последующей лихорадке
Дела его пошли не гладко.
Не поступил он в институт,
Но и претензии к нему
Домашние не предъявляли.
А он решил не отступать,
Но путь облегченный избрать
Я не скажу «к образованью»,
А с целью: получить диплом
И с ним беспечно жить потом.

          XVII
Но с умыслом он выбрал должность
И подобрал так институт.
Чтоб в будущем была возможность
Использовать обходный путь.
Ведь с нужными людьми знакомство
Можно свести, а там несложно
Уж, если не удастся в ВУЗ
Попасть на очный курс наук,
Освоить этот курс заочно.
И с тем, в объятья приняла
Его учёная среда,
Куда, с большою неохотой,
Наш нерадивый ученик
С надеждой призрачной ступил.

          XVIII
И, не скрывая, мой читатель,
Скажу: в те дни учёный мир
Давно великими мечтами,
Как «в оны времена», не жил.
На «быстрых разумом Невтонов»
И, уж тем более, Платонов,
Из них никто не походил,
Скорее услужить Мамоне*)
Старались, в меру своих сил.
Кто торговал, кто сторожил
Палатки в рынках тех убогих,
Иной же просто водку пил,
«В вине отыскивая смысл».

          XIX
Попавший в этот мир Владимир
Из вида цели не терял,
Хоть «расслабляться» вместе с ними
И выпивать не забывал.
Случалось, что «хватал и лишку».
В компании он не был лишним,
Прилично пел, мог иногда
Заставить многих вспоминать,
Под звуки томные гитары,
О взглядах бархатных очей,
О волнах вьющихся кудрей,
Так, что и у мужей бывалых
Не раз туманила глаза
Вдруг беспричинная слеза.

          XX
Средь малограмотных учёных,
Евгений, знаем, был своим.
Занятий праздных и никчёмных
Не избегал, скорей – любил.
Бывал в кругу том и Владимир.
Его Евгений часто видел
Среди скучающих голов,
Болтающих о том, о сём.
А привлекло его вниманье
То, как  самозабвенно пел
О плахах и о колее,
Под звон рыдающей гитары,
Полублатной репертуар,
Собою увлечённый бард.

          XXI
Он показался симпатичным,
В чём-то родным, почти своим.
А познакомившись поближе,
Евгений подружился с ним.
Они сошлись: беспечность – опыт,
Никчёмный взгляд, а рядом – пропасть,
Преподаватель – ученик.
Последний для себя решил:
Используя Евгенья связи,
Неплохо будет лишний балл
Так, между прочим, отыграть
Весной, за конкурсный экзамен.
Евгений это понимал,
Поддерживал и одобрял.

          XXII
Да, в чём основа этой дружбы –
Девицы, карты иль вино,
Экзамены, футбол иль служба,
В конце концов, не всё ль равно?
Но, впрочем, вам признаюсь честно,
Ни жизни смысл, ни кодекс чести,
Проблемы мира и войны
Не занимали их умы.
Евгений, как мы с вами знаем,
Умел, любил себя подать.
Как ярко мог он рассказать
О похожденьях в странах дальних,
Как его красочная речь
Могла неопытных увлечь.

          XXIII
Так или иначе, друзьями,
Без выяснения причин,
Евгений и Владимир стали.
Что ж, будем благосклонны к ним,
Они нашли то, что искали,
Иль то, что им не доставало,
Завидовать лишь можно им.
Евгению же стал своим
Владимир и настолько близким,
Что ввёл его в интимный круг
Своих приятелей, подруг.
Пожалуй, это было лишним,
Ведь разность в возрасте. Всё так,
Но ведь случилось, это факт.

          XXIV
Конечно, перечень занятий
В кругу том был довольно прост.
Вино, да песни под гитару,
Интим привычный, вот и всё.
Но как-то вдумавшись, Евгений
Однажды для себя отметил:
Как-то одно всё к одному.
Фамилия?!.., а почему
Район, где обитал Владимир,
И дом до боли был знаком,
Напоминает телефон
Известный номер, что за диво?
И Ольгой мать его зовут,
Не много ль совпадений тут?

          XXV
И он окольными путями
Стал осторожно выяснять
(Ну, по причинам нам понятным),
Кто его бабушка и мать.
Разведка кончилась удачно,
И результат был однозначен:
Да, несомненно, его сын
Кутит и бражничает с ним.
Пусть не покажется вам странным
Поток им овладевших чувств,
Словно вернулись вновь к нему
Любовь и Ольги и Татьяны,
Его былые чувства к ним,
В небытье канувшие дни.

          XXVI
Нахлынули воспоминанья
О тех, давно минувших днях,
И неотступное желанье
Вернуться в прошлое, понять
Событий скрытые пружины –
Нелепо, отчего сложилась
Его, Татьяны, Ольги жизнь?
Он был так преданно любим.
Кто или что тому виною,
И почему был так жесток
К ним столь неумолимый рок?
А не вернуться ли к истокам?
И он, в конце концов, решил
Грехи былые искупить.

          XXVII
Сродни то было ностальгии
Пришедшее смятенье чувств.
Признаемся, сколь нелогичны
Для наших очерствевших душ
Столь запоздалые страданья
И неуместное желанье
Свой провести остаток лет
В добропорядочной семье.
Решив, что стоит попытаться
В былое навести мосты,
Он на вопрос: «Быть иль не быть?»
Ответил так: «Нужно отправить
Им покаянное письмо».
Передо мной лежит оно.

          Письмо Пинегина к Татьяне.
Тебе пишу с надеждой слабой,
Что, получив это письмо,
Не изорвёшь иль, не читая,
Не выбросишь тотчас его.
И я, конечно, понимаю –
Сейчас кипит в твоей душе
По отношению ко мне,
Принесшему одни мученья,
Невыносимое презренье.
Я ненавистен сам себе
Ведь становлюсь, коль вспоминаю
Те раны, что нанёс тебе.
Без содрогания и боли
Я вспомнить не могу об Ольге,
Её изломанной судьбе.
Как я позволить мог себе
Так поступить, не понимаю.
Я словно снова возвращаюсь
В давно ушедшие года,
Как мне казалось навсегда.
Однако только так казалось.
Возможно, в том повинна старость,
Но я признаюсь лишь тебе.
Что я сгораю как в огне,
Не знаю, что со мною сталось,
Хочу я страстно Ольгу видеть.
Позволь мне только эту малость.
Я знаю, что мой сын – Владимир.
Моему горю помоги,
Пожалуйста, уговори,
Чтоб Ольга встретилась со мною.
Я – ваш и телом и душою.
Живу теперь одной мечтою,
И силы все отдам тому,
Чтоб поступил Владимир в ВУЗ,
И, наконец, я к вам вернусь,
Чтобы зажить одной семьёю.
Вот и осмелился просить
Помочь мне повидаться с Олей.
Надеюсь, что она простит
И согласится стать женою
Когда-нибудь. В конце концов
Ведь век соломенной вдовою
Не стоит жить и подлецом
Меня законченным считать.
Писать кончаю. Буду ждать
Ваш приговор, хоть понимаю,
Просить прощенья мало смысла,
Но льщу себя надеждой слабой,
Что среди вас не буду лишним.
Что б ни было, я обожаю вас.
Простите же в последний раз.
Я на коленях умоляю,
Без оговорки принимая
То, что решит ваш строгий суд.
Склоняю голову пред вами.
Что б не решили, всё приму,
Отбросив в сторону тщеславье,
Вверяю вам судьбу свою.
Надеюсь, мучаюсь и жду.

          XXVIII
В какой письмо отправить адрес
Узнать не стоило трудов.
Была надежда, впрочем, слабой
На отклик. Но он был готов
Ждать и надеяться, томиться,
Ответа, всё-таки, добиться
На им поставленный вопрос,
Установить в былое мост,
Сожжённый глупо и беспечно.
День шёл мучительно за днём,
Но, к сожаленью, почтальон
Не приносил ему известий,
Письмо получено иль нет
И пишут ли ему ответ.

          XXIX
Письмо Татьяна получила.
Без промедленья вскрыв конверт,
Прочла, конечно, удивилась
Тому, что после стольких лет,
Казалось, навсегда пропавший
Виновник бед её, несчастий
Старается разворотить
Вполне сложившуюся жизнь
И вновь игру затеять в прятки.
Потерянного не вернёшь,
Хоть прошлого и жаль до слёз,
Решенье приняла Татьяна –
Это письмо предать огню.
Сомнений не было, отнюдь!

          XXX
Она, конечно, понимала,
Чем мог Владимиру помочь
Евгений, вместе с тем старалась
Сберечь от мук душевных дочь.
Что, кроме разочарованья,
Сердечной боли и страданий
Могла та встреча принести?
На миг короткий оживить
Угасшие воспоминанья,
О чём? О прошлом, о каком?
Ты, мой читатель, с ним знаком,
И согласимся же с Татьяной.
А если бы узнал Кузьма
Об этой встрече, что тогда?

          XXXI
Теперь мы знаем, что Евгений
Ответа понапрасну ждал.
Ну, а о счастии семейном
Тем более уж зря мечтал.
Итог мог предсказать ребёнок,
Но ведь душа наша – потёмки.
Возможно, покопавшись в ней,
Нам разъяснил бы что-то Фрейд,
А я - не психоаналитик
И просто сообщаю вам
Известный любопытный факт:
Прождавши месяц, он решился
На сумасшедший просто шаг,
Как говорят: «пошёл ва-банк».

          XXXII
Совсем забыв про осторожность,
Как будто разум потеряв,
То, что казалось невозможным,
Он все ж решился предпринять.
Одевшись поприличней, прибыл
Ко входу в танину квартиру.
Звонок – удача, повезло!
Услышал слабый шум шагов,
Затем открыла дверь Татьяна.
Немая сцена. Громкий вздох.
И белое, как мел, лицо,
Вот встречу что сопровождало.
Рукою притворивши дверь,
Евгений обратился к ней.

          XXXIII
«Прости меня»,- сказал Евгений,
Переступив едва порог.
«Ты без пространных объяснений
Пойми лишь, как я одинок!
И пожалей, ведь мне остались
Лишь одиночество и старость.
Просить прощения хочу.
Только скажи – я замолчу.
А голову, что повинилась,
Прошу тебя, не стоит сечь.
Хочу лишь главное сберечь,
Что есть теперь у нас – Владимир».
Татьяна испытала шок,
Лишь прошептала: «Как ты мог?»

          XXXIV
К столу в гостиной отступая,
Рукой отыскивая стул,
Не села, а скорей упала,
На близстоящую тахту.
А испугавшийся Евгений
Стал перед нею на колени.
Продолжить речь свою хотел,
Но, к сожаленью, не успел.
Татьяну словно прорвало:
«Да как ты мог, как ты посмел,
Наделав столько грязных дел,
Ко мне, кобель, явиться старый?
Ты, потерявший совесть, честь,
Залить всё грязью хочешь здесь?!»

          XXXV
Чем бы закончилось, не знаю,
Сложившаяся кутерьма,
Вдруг, дверь входную открывает
Вернувшийся домой Кузьма.
И видит (посудите сами),
Новелла Ги де Мопассана
Разыгрывается перед ним.
Не размышляя, стул схватил
И изловчился для удара,
Но грудь его сдавила боль,
И выпал стул из рук на пол.
Дышать настолько трудно стало,
Что он сознанье потерял,
Словно подкошенный упал.

          XXXVI
Сложившуюся обстановку
Евгений сразу оценил.
Вскочил с колен, открыл запоры,
«Дал стрекоча», что было сил.
О нём я говорить не стану.
Что же касается Татьяны,
Она пришла, в конце концов,
В себя. Схвативши телефон,
Набрав на память нужный номер,
Немедля вызвала врача.
Он быстро прибыл и тотчас
Кузьму взяла машина «скорой».
Врач констатировал тот факт,
Что у Кузьмы опять инфаркт.

          XXXVII
Пришедшая чуть позже Ольга
Произошедшим всем была,
Представить трудно ли, насколько,
Как глубоко потрясена!
Конечно, не тотчас, не сразу
О содержании узнала
И злополучного письма,
И о намереньях отца
Вдруг воспылавшего любовью
Так неожиданно теперь
К костру давно сгоревших дней,
Грозившими наполнить снова
Их устоявшуюся жизнь
Несчастием очередным.

          XXXVIII
И вместе с нестерпимой болью,
Не вопреки, а вместе с ней,
Нахлынули седой волною
Видения ушедших дней
С их безотрадною любовью.
Взор затуманился слезою,
А та, блеснувши меж ресниц,
Безудержно скатилась вниз.
И стало им обеим ясно,
Расстаться с прошлым нелегко.
Оно по-прежнему живёт
И в сердце просится упрямо,
И, тем не менее, в ответ
Они ему сказали: «Нет!»

          XXXIX
О происшедшем и Владимир,
Так или иначе, узнал,
Но смысл всего, его причины
Весьма неясно представлял.
Татьяна с Ольгою не стали
Вводить его во все детали
Событий давних, в суть причин,
Повлёкших за собой визит,
И для себя решил Владимир,
Возникла эта кутерьма
Лишь оттого, что рассказал
О его связи с некой Инной,
Не посоветовавшись с ним,
Его наставник и кумир.

          XL
А дело было щекотливым,
Хоть и банальным в наши дни.
Ждала его подруга Инна
Ребёнка от внебрачной связи с ним.
Он на Евгения обижен
Был, полагая, что унижен
Его визитом, потому
Решил, что отомстит ему.
Однако карты перепутал,
Скончавшийся тогда Кузьма.
Мероприятий караван
Затем печальный потянулся.
На время перечень обид
Был подзабыт, но не закрыт.

          XLI
Но всё прошло, и жизнь вернулась,
Так скажем, «на круги своя»,
К Татьяне с Ольгой обернувшись
Привычной прозой бытия.
Жил, для него обычной жизнью,
Среди приятелей, Владимир.
И вот, в один из вечеров
Болтали здесь о том, о сём.
В компании был и Евгений.
Вместе со всеми водку пил,
Рассказывал что-то, шутил.
Всё шло обыденно, как прежде.
Никто и не предполагал,
Что разразится вдруг скандал.

          XLII
Казалось бы, не предвещало
Ничто нависшую беду.
Уж было выпито немало.
Не знаю, право, почему,
Когда, средь пьяных разговоров,
Никчёмных выкриков и споров
Возникла, привлекая всех,
Одна из щекотливых тем.
О родине, происхожденьи,
Важнее кто, мать иль отец,
А как быть, если его нет?
Вдруг сильно выпивший Евгений
Наполнил водкою стакан
И неожиданно сказал:

          XLIII
«Давайте выпьем за бастардов,
Давайте выпьем вот за них…»
И во Владимира ткнул пальцем.
«Как бы то ни было, они
Своих отцов продолжат дело.
Пусть поначалу неумело,
Зато у них всё впереди.
Так ведь, Владимир, подтверди.
Пью за тебя, да и за Инну,
Я сам когда-то был таким,
Моё продолжишь дело, сын.
Пью за никчёмных, но любимых».
Стакан немедля осушил,
Подумав: «Слишком стал болтлив».

          XLIV
В начале этой странной речи
Владимир будто онемел,
Её, однако, заключенье
В нём породило сильный гнев.
Припомнил прежнюю обиду:
«Зачем он треплет её имя,
Бросает тень на его мать?»
Вино себя давало знать.
Стоявшую вблизи бутылку,
Не размышляя, вмиг схватил,
В Пинегина ей запустил,
В висок попав. А тот затылком
Упал на шкаф, разбив стекло,
Всё дальше вкривь и вкось пошло.

          XLV
Сознанье потерял Евгений.
Все тотчас кинулись к нему,
И, словно протрезвев мгновенно,
Владимир бросился к окну.
Как получилось, я не знаю,
В его руке вдруг оказался
Столовый иль кухонный нож.
«Не подходите!»,- крикнул он.
Компания оторопела,
Но всё же двинулась к нему.
Как так случилось, не пойму,
Видно скрутить его хотели,
Спасаясь, он на подоконник встал,
Но пошатнулся и упал.

          XLVI
Моргнуть и глазом не успели,
Сообразить, кто виноват,
Истошный крик и его тело
Упало грузно на асфальт.
Все поняли, что дело плохо:
В поднявшейся тут суматохе
Кто-то в милицию звонил.
А кто-то, выбившись из сил,
Втащил Евгения в машину,
Затем доставил в травмопункт,
Чтоб как-то помогли ему,
Хотя бы кровь остановили.
Но это всё не помогло,
Евгений оказался мёртв.

          XLVII
Простите же меня, читатель,
За то, что не хватает слов,
Что описать я не решаюсь
Подробно, что произошло
С Татьяною и бедной Ольгой,
Как в их сердцах, с какою болью
Несчастие отозвалось,
Когда известие пришло
О происшествии нелепом.
Им показалось в этот миг,
Обрушился окрест их мир,
И в сокрушённом мире этом
Что оставалось делать им?
Бессмысленной казалась жизнь.

          XLVIII
Мне довелось узнать поближе
Их в эти горестные дни.
Казалось, души их застыли,
Всё стало безразлично им.
Лишь только Инна, как ни странно,
Если оказывалась рядом,
Заставить лица их могла
Стать прежними, словно была
Пусть небольшой, но их частицей
В ней нарождавшаяся жизнь,
Надеждой, звёздочкою их,
Для них и только им светившей
И призывавшей дальше жить.
Но оставляю я другим

          XLIX
Писать о том иную повесть
Иль увлекательный роман,
А мне позвольте здесь закончить,
Хоть сквозь магический кристалл
Тревожно план его мерцает,
И снова память возвращает
К печалью залитым глазам,
Дрожащим трепетно губам,
Порывистым и горьким вздохам.
Душе покоя не дают,
Из прошлого вновь восстают
Три женщины и три эпохи,
И отразившие те дни
Воспоминания мои.

          L
На том закончу. Мой читатель
Не будь ко мне сверх меры строг.
Я неизвестен как писатель,
Не знаю на Парнас дорог.
Простить прошу мои длинноты.
Неловкость, вялость оборотов,
Порой сбивающийся ритм,
Нечёткость образов и рифм.
За то, что приходилось часто
От главной темы отходить,
Чтоб попытаться сохранить
Уж высохшего разнотравья
И аромат, и красок цвет.
Прими бесхитростный букет.

                                        Конец