|
|
|
г.Москва, Сан-Саниздат, 2003 г.
Зима. Крестьянин торжествуя
На дровнях путь не торит никуда.
Наверно пьёт, отчаянно тоскуя
О том, что «водка в магазине не всегда».
Бедняге зайцу разбежаться негде,
То дом для отдыха, то ржавый хлам,
Где гордо возвышался прежде
Теперь полуразрушившийся храм.
И никого уж больше не тревожит
Вопрос Толстого: «Я живу зачем?»
Ответ нашли весьма несложный:
«Кто был ничем, тот станет всем!»
Над миром этим весело кружится
Неоновое электро-хороводье грёз,
И вяло сыплет мелкие снежинки
Какой-то хилый дедушка Мороз.
29 декабря 1999 г.
На проталины в поле слетелись грачи,
По оврагам опять зажурчали ручьи…
Вспоминая вздыхает старик на печи,
И о чём-то своем похотливо ворчит,
Оттого, что блудливая песня звучит.
В ней о том, что потеряны где-то ключи
От тех мест, где взволнованно сердце стучит,
Одиночество жарко и томно молчит,
Тех, где дышат натужно и страстно в ночи
И мерцает тревожное пламя свечи.
24 июня 1999 г.
Лесное озеро, заброшенный карьер
Садово-огородные участки
Внук, внучка, облысевший дед –
Такое оно – бабушкино счастье
Цветут самозабвенно в том раю
Лапидус, иван-чай, ромашки
На грядках трудятся не покладая рук
Бесчисленные семьи белых папуасов
Принарядился дом, похожий на сарай,
В беседке на столе вино, закуски, сласти
Ведь верно говорят, что в шалаше наступит рай,
Коль скоро в нём царит согласье.
11 июля 1999 г.
Взмах рук, взмах ног ядрёных физкультурниц,
По Красной площади шагающих в строю,
Сияние ланит, мельканье персей юных
Не оставляют память странную мою.
Как мне избавиться от этого виденья?
Кино-эротика бессильна и стриптиз,
Картины сладостные гарема
Как далеко тем дамочкам до них.
Девичьи прелести залиты ярким солнцем!
Жерар Филипп, куда же ты смотрел?
В конце концов, важна не упаковка,
А сколь продукт экологичен в ней!
Вопрос сей очень общество тревожит,
И я ночами думаю над тем:
Ведь кто-то ж их любил, чем чёрт не шутит, может
Активно и сейчас встречаются кой с кем?!
28 февраля 1998 г.
Яблонь цвет прямо в сердце стучится,
Грудь щемит так, что больше не в мочь.
Надо ж было такому случиться,
Полюбил я кухаркину дочь.
Нам бы нужно бы раньше родиться,
Глядь и вышел бы с нею в вожди.
Нет, ведь надо ж такому случиться,
Когда только худого и жди.
И в такую погоду,
В обстановке крутых перемен,
Где вокруг все воруют и стонут
Я попал в этот сладостный плен.
Но коль грудь рядом дышит столь жарко,
Знаю, что от судьбы не уйдешь
Хорошо все ж, что мама кухарка,
Может, с голоду хоть не помрешь.
июль 1993 г.
Жара стоит. Хочу напиться кваса
Но квас не подвезли и «хоть умри!»
Я скроен так, а мой приятель Вася
Со свету сжить готов квасной патриотизм.
Хочу, чтоб было все и много,
Чтоб наступил скорей капитализм
А Вася говорит сурово:
«Погубит нас проклятый твой вещизм».
И я спешу, пока не слышит Вася,
Тебе от всего сердца пожелать
Благополучья полного и счастья,
Чтоб деньги сами прыгали в карман.
июль 1991 г.
Не знаю, но мне кажется, вы помните,
Крик, шум во время первой встречи,
Горячие сумбурные нескромные
По детски вызывающие речи
И я не знал, что через год напишете
О том, что нужен Вам, что голова светлеет…
Надеюсь, в будущем вы правильно отыщете
Ответы на бесстрастном жизненном дисплее.
Я знаю…настроение весеннее,
Далёким кажется экзамен…
Жаль, скоро разлучат слова последние:
«Всё, до свидания, Сан Саныч!»
март 1989 г.
Друг мой! Прости, я милый твой Воронеж
Не видел, к сожаленью, никогда
По улицам, черёмухой заросшим,
Жаль, не бродил. Да только вот беда,
Что снятся мне беспутно и тревожно,
То душных вечеров немое забытьё,
То гладь реки и лунная дорожка,
То платье васильковое, твоё ль?
То вечеров студенческих веселье,
Где сладко вместе с музыкой плывёт
Пластинки старой лёгкое шипенье,
Хрустальные осколки милых грёз.
Я не виню тебя за это наважденье,
Скажи, что было так и что еще не раз
Мы пошалим в твой славный день рожденья,
И что огонь былого не угас.
июль 1998 г.
Весна, круженье чувств, смятенье,
Луны неверный свет, как наважденье.
Не оттого ль в душе столпотворенье,
И мучают навязчиво сомненья,
Вопросы старые, но в обстановке новой
Ответа требуют и строже и суровей.
- Где он и есть ли Казанова?
Где гимны пролетарского Баркова?
И почему не восхищает тело
Поэтов так, как незабвенного Бодлера?
Где пистолеты дуэлянтов славных,
«В страстях» неистово паливших у барьеров?
Теперь же место в переполненном трамвае
“Madam”-ам ни за что не уступают.
Боятся, что насыплют соль на рану,
Едут себя так неуклюже, странно,
Что плакать хочется навзрыд,
А сердце грешное томительно стучит…
Мой милый друг, в твой день рожденья
Преследуют меня блаженные виденья:
Садово-огородное жилище,
В тени берёз – смиренное кладбище.
Разбросаны вокруг прелестные картины
Вон там по большаку пылит машина,
Тенистый пруд, в нём силуэты тучных
Почти что голых женщин, медленно плывущих,
Тропинка вьется вдаль зеленым буераком,
Людей фигуры, ползающих раком
По крышам, чердакам, по грядкам
С какой-то целью только им понятной,
Роскошные цветы, вокруг газоны,
Слепни и комары, да мух жужжанье сонных.
Спать хочется и хочется очнуться,
Тебя поздравить, улыбнуться
И пожелать – в житейском море
Не знать ни бед, ни неудач, ни горя.
16 июня 1999 г.
Ты шепчешь с грустью горестной:
«Мой юноша седой,
Оставь, себя не мучай напрасно (понапрасну) дорогой,
Печалью семиструнною ты сердце не тревожь,
Ушли шестидесятые…». – «Ушли, ну так и что ж!»
И пусть в распадок палевый уже идёт закат.
А я, что бы там ни было, обманываться рад,
Слова сентиментальные рад слушать вновь и вновь
И про троллейбус синий, янтарную любовь,
Что нет чудесней запахов, чем запахи тайги,
Какие там туманы! А хлещут как дожди!
Не оттого ли с кукишем в кармане я хожу,
Слезами обливаясь, на этот мир гляжу…
25 июня 1999 г.
В твой день рождения, радостный и светлый
Пишу тебе, ломается перо.
Воспоминанья – пассажиры без билета,
И врассыпную мысли оттого…
В зените солнце, ты ещё в постели
«Копейку яростно клепает» где-то муж
Алеет яблоко на ветке, не сумели
Достать его, скажи мне, почему?
Запретный плод. Тенистая прохлада.
Критерий где, что плохо, хорошо?
Искали мы, не зная, что нам надо.
Страдаю и люблю. Твоя Сафо.
15 июня 2000 г.
Метель играет снежными кудрями,
И утирают слезы фонари.
Кряхтят троллейбусы, едва идут трамваи,
Пришла зима, что там не говори.
В снегу на тротуарах ноги вязнут,
Пыхтят прохожие, конечно тяжело,
Бормочут исподволь, не матерно, бессвязно,
Что в три часа совсем уже темно.
Зима, она того, конечно, не подарок.
Даже воронам холодно, поди!
А нам-то что, нас в полушубке драном,
Как прежде греет большевистский гимн.
декабрь 2000 г.
Бездонность синевы и золото в лазури.
Ах, как чисты, как сексуальны звуки!
Смятение в сердцах, в природе канитель
Вот налетел буран, метет метель,
А глядь, назавтра вновь весёлая капель,
Вчера куйрум-байрам, сегодня – женский день,
Позавчера сосулькою попало по спине,
И хорошо, что не по голове.
Как на деревьях суетятся птицы!
Не оттого ль так голова кружится,
Спина болит и по ночам не спится?
Весна, весна, нет, от тебя не скрыться.
апрель 2001 г.
Воробьиные ночи, поют соловьи
Всё о чём-то о том глубоко сокрытом.
Вот пух тополиный, коснувшись земли,
Мне шепчет о чём-то почти позабытом.
О далях лазурных, где луч золотой,
Призывно и дерзко белеющий парус,
Там песня о вольности, шар голубой,
А что же ещё к горизонту, подальше?..
По взгорьям, долинам шагает вперёд
Мятежная девушка в грубой шинели…
Так мне соловей не о том ли поёт,
Что встретиться с ней я, увы, не сумею!
20 июня 2001 г.
Из окон корочкой несёт поджаристой,
Кому и кто несёт, знать недосуг.
Иду к тебе я, чтобы пожалиться:
За занавескою мой лучший друг
Там кони, что ли, колышут гривами,
Стон исступлённый, мельканье рук.
Коль тебе нужен он, так забери его,
Избавь меня только от этих мук.
Звезда погасла, надежда, Настенька.
Коль так решила, ну что ж, спеши!
Ах, как же, Настя, мы были счастливы,
Того желаю тебе от всей души!
20 июня 2001 г.
Откуда и зачем метёт позёмка,
И клочья серых облаков
По небу мечутся? Скажи мне отчего,
Что гонит их, куда далёко ль?
И кто им повелел и приказал,
Кто путь извилистый и мглистый указал,
Не предков ли они ушедших тени?
Быть может, их с Калужской гонит Ленин,
Указывая путь, где воля и земля,
В которой ждет их беззаботная Фортуна…
…Да нет, это полночная Луна
И памятник на площади чугунный.
Как облака мы мечемся, надеемся и ждём,
Когда же потеплеет, зацветёт кругом.
23 декабря 2001 г.
Весна. Истошный крик ворон
И вид проталин,
Протяжный колокольный звон
Зовут куда-то.
Я вышел, вижу у людей
В руках лопаты,
Носилки, мётлы. Что-то мне
Пришло на память,
Но только мне, у всех теперь
На месте том заплаты…
По небу всполохи лучей,
Нещадно парит,
И хорошо, что между ног,
Немного стих, но шарит
Шальной советский ветерок.
Куда же дальше?
апрель 2002 г.
Пасхальное солнце не спутаешь.
В сердце шалит весна.
Звон колокольный к заутрене
Зовёт. Да жаль, не меня
Окна в поля распахнуты
Улыбкой встречают рассвет.
Словно росой умытые,
Летят облака в синеве.
Курлычут призывно голуби.
Каждый сейчас Дон Кихот
Всяк про дела любовные,
Про Дульцинею поёт.
Проснувшийся мир улыбается,
Милый смешной дуралей.
Много ль для счастья надобно
На грешной этой земле.
апрель 2002 г.
Сквозь грязь и слякоть зеленеет
Чудесным образом трава…
Что-то кружится голова,
Упало, видимо, давленье.
А сердце бьется и стучит
Весну другую вспоминая,
Луну, грозу в начале мая,
В подарок – первые цветы…
Проходит всё, пройдёт и это.
После весны наступит лето,
А далее (как жаль!) зима,
И эта мысль лишает сна…
12 апреля 2003 г.
Тот вспоминает ночь, фонарь, аптеку,
Вот этот – старый дом и ветхий мезонин,
А мы с тобою – очередь за хлебом
Да с полками пустыми магазин.
Или недалеко от гулкого проспекта
Стоящий серый неказистый дом
На кухне кто-то там верхом на табурете
Стихи читает нам о светлом, о большом.
Неужто только это и осталось?
Как странно мало удалось сберечь.
Забылась даже грешная усталость
В подъезде дома скоротечных встреч
Как хорошо, что всё прошло, пройдёт и этот
Неверный треск свечей, ленивый снегопад.
Кто вспоминает блоковскую ночь, аптеку,
А мы лишь те стихи да шутки невпопад.
23 декабря 1997 г.
Взмах рук, взмах ног ядрёных физкультурниц,
По Красной площади шагающих в строю,
Сияние ланит, мельканье персей юных
Не оставляют память странную мою.
Как мне избавиться от этого виденья?
Кино-эротика бессильна и стриптиз,
Картины сладостные гарема
Как далеко тем дамочкам до них.
Девичьи прелести залиты ярким солнцем!
Жерар Филипп, куда же ты смотрел?
В конце концов, важна не упаковка,
А сколь продукт экологичен в ней!
Вопрос сей очень общество тревожит,
И я ночами думаю над тем:
Ведь кто-то ж их любил, чем чёрт не шутит, может
Активно и сейчас встречаются кой с кем?!
28 февраля 1998 г.
Яблонь цвет прямо в сердце стучится,
Грудь щемит так, что больше не в мочь.
Надо ж было такому случиться,
Полюбил я кухаркину дочь.
Нам бы нужно бы раньше родиться,
Глядь и вышел бы с нею в вожди.
Нет, ведь надо ж такому случиться,
Когда только худого и жди.
И в такую погоду,
В обстановке крутых перемен,
Где вокруг все воруют и стонут
Я попал в этот сладостный плен.
Но коль грудь рядом дышит столь жарко,
Знаю, что от судьбы не уйдешь
Хорошо все ж, что мама кухарка,
Может, с голоду хоть не помрешь.
июль 1993 г.
Из окон корочкой несёт поджаристой,
Кому и кто несёт, знать недосуг.
Иду к тебе я, чтобы пожалиться:
За занавескою мой лучший друг
Там кони, что ли, колышут гривами,
Стон исступлённый, мельканье рук.
Коль тебе нужен он, так забери его,
Избавь меня только от этих мук.
Звезда погасла, надежда, Настенька.
Коль так решила, ну что ж, спеши!
Ах, как же, Настя, мы были счастливы,
Того желаю тебе от всей души!
20 июня 2001 г.
|
|
|