|
|
г.Москва, Сан-Саниздат, 2015 г.
Где же теперь вы, были былые
Вихри метельные, хрустальный мороз?
Заздравные тосты заметно остыли.
Шаркают ноги и мёрзнет нос.
И журавли откурлыкали в небе.
Буревестники нынче у нас не у дел.
Где те, что на кухнях так громко шумели?
Кто-то далече, иных просто нет.
А в тёмном окне, как в театре теней,
Рыжий калмык махает рукой
Да вы успокойтесь, товарищ Ленин,
Как нам без вас, отец наш родной!
Декабрь 2015 г.
Что вспоминается, когда вдруг в ожерелье
Нежданно отзовётся искрой хризолит?
День пасмурный заметно посветлеет,
А сердце грустно, с болью защемит.
Вы понимаете: то лето не вернётся,
Как и надежд былых алмазный дым.
Быть может, правда, отзовётся
Воспоминаньем ярким дорогим.
И Вам в тот миг печально грустным станет,
Что дни искристые в небытие ушли,
Не Вас зовёт лучом заката
Нечаянно блеснувший хризолит.
Ты, мой друг, нашу память не мучай,
И былого не пытайся воскресить.
Встреча наша – несчастный случай,
Как пожар в таёжной глуши.
Как возник он и кем потушен
Ты спроси у себя, у той,
Для которой я так же нужен,
Как Венере был – Марс хромой.
Не зови в бирюзовые дали,
В сень твоих жемчуговых снов
…Из ещё не остывшей раны
Стекает тёплая кровь.
В предрассветном тумане бледная луна.
Опушка непроснувшегося леса.
Пепел от погасшего костра.
Встреч непритязательных примета.
Вокруг костра примятая трава
Находится ещё во власти песен,
Из складок прокопчённых рюкзака
С гитарным звоном по лесу летевших.
Здесь жгучая не бушевала страсть,
И к берегам волшебным водоёма
Не собиралась с жадностью припасть
В горячечном безумии истома.
К чему слова? - здесь клятвы не нужны.
Лишь важно приключение лесное,
Тихий ручей у печальной сосны
Да ожиданье расставаний новых.
Казалось бы, ушли бураны и метели,
Весна раскинула лазоревую шаль.
Должна бы нам картиной Боттичелли
Казаться развернувшаяся даль.
Но отчего встают из прошлого картины,
Покрытые, как пылью, чередою лет,
Где на давно ушедших милых лицах
Вопрос немой: «Вернёшься ли ко мне?»
Как отыскать желанные ответы
В зимой застывших тайниках души.
Неугомонный шалый свежий ветер,
Тебе виднее, друг мой, подскажи.
Вчера нечаянно я посмотрел в окошко,
А там весна листает свой букварь.
На чердаке запела песню кошка,
Кот пристально взглянул на календарь,
За ухом почесал и поднял хвост трубою,
Он часовой, дежурный весь апрель.
Лишь разлетелась перед ним, рискуя головою
В бездомном страхе стая голубей.
На тополях уже набухли почки.
Вороны деловито вьют гнездо.
Две щепки у ручья задорно споря
Бескомпромиссно разрешают половой вопрос.
Не оттого ль мне вспомнилось былое,
Щемящее, забытое давно –
Неужто это было все со мною?
Ах, это злополучное окно!
О чём задумался ты, замолчав надолго,
Что так печалит твой туманный взор,
Что ищет взгляд по лермонтовски строгий -
- Неужто парус в небе голубом,
Бриз, утро, набегающие волны,
Иль сосен золотистый перезвон,
Прибоя шелест лёгкий и нестройный,
Ложащийся покорно на песок.
Уйми, мой друг, плутающее сердце.
Весенних теней тщетно не зови.
Короткий день прошёл, лишь зимний вечер
Лежит дорогой длинной впереди.
Слышен голос мягкий пленительный,
Неотступно, как сладостный грех,
За собою зовущий томительно
В край давно недоступных утех…
Тихий стук и калитка захлопнулась,
В сиреневых тенях забор,
Силуэт из туманного прошлого,
Утирающий слезы платок.
Сердце, сердце воспоминаньями
Не терзайся, забудь, не грусти.
Не вернётся тобою оставленный
В подсознаньи мерцающий мир.
Серп луны бледно сизый в тумане.
Две пурпурные розы в окне.
Полутень из прозрачной рани
Тянет робкие руки ко мне.
Из почти позабытой жизни
В зыбком хмельном полусне
Выплывает пленительный призрак,
Улыбаясь румяной весне.
Не проси, не протягивай руки
И с собою меня не зови,
Не тревожь задремавшую душу,
Нам с тобой ничего не спасти.
Только миг и виденье качнётся,
Лепестки осыпая роз,
Уплывёт, но снова вернётся,
Словно в прятки играя со мной.
Прохладный летний дождь лёг на пороге тенью
И застучал по крыше словно в барабан.
Шагать бы вслед за ним, да разве я сумею
Темп позабытых песен удержать.
Как облака по небу с огненным подбоем,
Всплывают с барабанной дробью давние мечты,
Терзают душу, да немного стоят
Ушедших дней истлевшие листы.
И в самом деле, что от них осталось?
Дерзаний инфантильных бледный дым,
Со скрипом и отдышкой старость,
За ним карабкающаяся из последних сил.
Дождь на дворе. Октябрь, слякоть.
В грязи чернильно жгучий стыд.
О прошлом вспоминать и плакать
Утробно, тяжело, навзрыд.
Иль без зонта по лужам шлёпать
В свинцово дымную печаль,
Безудержно вдыхая копоть
И с ней бензиновую гарь.
Да разразиться вдруг стихами
Там, за скелетами ветвей,
Написанными облаками,
Прощальным кликом журавлей.
Заря. За дымкой багряной
Неверный грядёт рассвет.
Проснётся сейчас кровавый,
Неведомый миру век.
У нас средь лесов и оврагов
Привычное дело – разбой.
Зажечь просвещения пламя
Стараться в них будет Толстой.
Стихи о прекрасной даме,
Глядя на милый портрет,
Потом поэму о рвани
Восставшей напишет поэт.
Очнувшись заполыхает
Едва лишь проснувшись Русь,
Куда понесётся не знаю
И предсказать не берусь.
Прочила гибель земным владыкам,
Мысль о свободе внушала рабу,
Но даже самым надрывным криком
Разве пронзишь кромешную тьму.
- «Ты неприглядна, голая правда,
Умыть бы тебя, обуть и одеть.
Не верим в твоё жестокое завтра:
«Хлеба и мира» - сейчас же, теперь.»
За этими криками, шумом и гамом
Никто не услышал под сводами гул.
Явился ужасом красный пламень,
Его языки заплясали вокруг.
Вопли слились с дымом пожарищ:
«Какой психопат поджёг иль дурак?».
Не знали, что на обломках портала
Поднял безумец кровавый стяг.
Картавый в поношенной кепке
Приснился мне лысый гном,
Голодовки неслись, пятилетки
Под красным его топором.
Яростно кони храпели,
Багровой касаясь земли,
Гляделся он Робеспьером
В том мире насилья и лжи.
Надрывно гремели оркестры.
Хор пел интернационал.
Средь дыма пожарищ и пепла
Народный хурал восседал.
Навстречу им двигались толпы,
Плакаты «За мир, без войны!»,
Приветствуя радостно мощи
Посланца в наш мир сатаны.
Проснулся. Кричу, задыхаясь,
Не в силах кошмара унять,
Понять безуспешно пытаюсь:
«Что делать?» и «Кто виноват?»
Январь 2015 г.
Я волком загрыз бы капитализм,
Пролетарии канули в Лету,
Не знаю, где бродит теперь коммунизм
В лучах трудового рассвета.
Где водка «Столичная» за три рубля,
Картофель за десять копеек,
Где равенства, братства восходит заря?
Об этом не пишут в газетах.
Скрестить как хотелось ужа и ежа,
За счастьем бежал с поварёшкой,
В конце напоролся на кучу дерьма,
Хорошо, что обут был в галоши.
И сколько не бьюсь, а найти не могу
К этим задачам ответы.
Да я и в галошах давно не хожу,
Поскольку в продаже их нету.
Мне новогодний холодок щекочет темя.
Чего-то не хватает. Вникнуть недосуг.
Хромает ковыляя время,
Словно ботинка стоптанный каблук.
Меж тщеславием, де́ньгами и елеем
Застрял мой теперешний скучный мир,
Однообразный как шум деревьев,
А ведь когда-то он был иным.
В нём любили и задыхаясь
Кого-то ждали, забыв себя.
Жаль, как многого там не знали,
В нём опорой была мечта.
Ты соглашаешься: «Что ж, возвращайся,
Коль по ушедшему грудь щемит…
Но зачем и к чему лукавить?
Оно не сможет к себе впустить.»
Мне кажется, сегодня как-то странно
Румянится сиреневый рассвет.
Рассматриваю свой портрет в аляповатой рамке
И говорю ушедшему: «Пожалуй, нет!»
Конечно, я, как все, явился миру голый.
О том, как говорится, нечего жалеть.
Поспеть хотелось жадно, как и всем,
До счастья добежать совместно с комсомолом,
Всех истребить на свете богачей,
Несправедливость, зло, болезни,
Во всём добраться до корней, до сути…
Бежали день за днём, часы, минуты…
И, глядя вот сейчас на проблески рассвета,
Твержу я им вослед: «Зачем, зачем, зачем...»
Что же потеряно в голубоглазой рани,
О чём там шепчутся верхушки тополей?
Нет дела до того ни мостовым, ни тротуарам.
А что разыскивает в лужах воробей?
Ума не приложу, что он упорно ищет.
А что он может в лужах отыскать?
Ключи от счастья – как шестидесятник нищий,
В чём заключается оно для воробья?
Как мы похожи этим ранним утром
В бесцельных поисках и суете своей.
Ждём, ищем и надеемся на чудо
Проснувшиеся я и воробей.
Вечер. Луна. Деревья качаются.
Вечер как вечер. Луна как луна.
Что-то уходит и не прощается,
Чтоб не вернуться уже никогда.
Звёзды мерцают в холодной беспечности.
Кто их зажёг, зачем и когда?
Уютно ль живётся им в бесконечности,
Где ни начала нет, ни конца.
А на столе, в бокалах оставленных,
Рубиново грустно мерцает бордо
И многократно в них отражается
В небытие ушедшее чьё-то лицо.
Последние минуты расставанья.
Губ стиснутых невнятное: «Прости…»
Пронзительно холодное отчаянье,
Боль, молотом стучащая в груди.
Укутанная запахами хвои,
Плутающая грустно тишина
Остановилась перед сказанным негромко
«Что ж, не сложилось, видно не судьба…»
Казалось, из минувшего упала
Заканчивая путь померкшая звезда.
Тем вечером мне остро показалось,
Что жизнь остановилась навсегда.
Прошу тебя, не думай о разлуке.
Не стоит этим душу бередить.
Пусть сквозь разорванные тучи
Воспоминания уносит журавлиный клин.
Оставь, пожалуй, встреч очарованье,
Прохладную скамью и пожелтевший клён,
Да ароматы первого свиданья,
Под сердца стук негромкий разговор.
Оставь и серп Луны, и искры звездопада,
Манящее мерцание надежд,
Смущенье от нескромных взглядов
Отчаянно цветущих хризантем.
Надеюсь, их волшебный цвет тебе согреет душу.
Что ж делать, коли наше «завтра» не сбылось.
Прошу тебя, печалиться не нужно
Тем, что его увидеть не пришлось.
Быть может и тебя тревожит запах хвои
Вернувши из небытья блеск забытых глаз,
И кажется, что память – старый клоун
Из рукава достанет неожиданно сейчас
Минуты тайных встреч и горьких расставаний,
Мгновенья ускользнувших лет.
И станет жалко дней, потерянных напрасно,
Беспечно романтичных миражей.
Жаль, всё течёт… Над обмелевшей речкой
Мерцает слабый серебристо зыбкий свет…
Шумит метель колючим снежным ветром…
Встаёт в окне ещё один рассвет.
Надоело, довольно интрижек.
В память о них под кроватью лежат
Кипы Донцовой и Рубиной книжек,
За ними смиренно ржавеет скрижаль.
Где-то за нею пылятся надежды,
Блики пылких и ярких идей,
То, что было так дорого прежде,
Но ничего не стоит теперь.
Пора уж умолкнуть, глупая лира.
От твоих я аккордов устал.
«Отречёмся от старого мира,
И да здравствует мягкий диван!»
Как быть? Пороши и метели,
Растаяв в дымке голубой,
Забыв в оврагах клочья снега,
Ударили по голове весной.
Ударили весенней брагой
Хмельных несбыточных надежд,
Полынно горькою отравой
Устало бьющихся сердец.
Куда от этого податься? –
Стучится дятлом каждый день,
Льёт ненавистную отраву
Бездарно тусклых перемен.
Зима. Морозы и метели.
Декабрь, я вам скажу, непрост.
Не вылезать бы из постели,
Да кто ж мне хлеба принесёт.
Щебечет в клетке канарейка,
Косым углом ложится тень
Совсем и утра не заметил.
Как он короток зимний день!
Ложится вечер, тих и светел.
Фонарь зажёг янтарный круг.
Послушно двигаются стрелки,
В окне напротив свечи жгут.
О судьбах я давно по звёздам не гадаю,
Забавных строчек искры не ловлю.
Создать шедевр, как прежде, не мечтаю,
Стихов своих, как Маяковский, не зубрю.
Но, что поделать, коль не Маяковский,
И, прислонившись к косяку, как Пастернак,
Мне уж теперь не выйти на подмостки,
За выход не заплатят и пятак.
И, всё-таки, сейчас, не ожидая чуда,
Хочу в мир солнечный окошко отворить,
Чтоб на мгновенье там мелькнула юность,
Надеждой нас, как прежде, озарив.
Мерцают в сутолоке дни,
Как догорающие угли.
Весна, весна, как я люблю
Твои безоблачные будни.
Так хочется бродить без сна,
Вдыхая воздух влажно пряный,
Забыв себя сходить с ума
Под озорным лукавым взглядом.
Бессонница теперь не та,
По лужам не походишь – насморк,
И, всё-таки, весна, весна…
Испарина…снимаю шапку.
Машины суетятся по проспектам,
Спешат прохожие, нет дела им до них.
По паркам, скверам лихо рубят ветки,
Клубится вечерами сизый дым.
Скворцы, гляди, как рано прилетели.
В лесу, поди, во всю поют дрозды.
Старушки обсуждают у подъезда,
Когда появятся в квартирах комары.
Шампунем обещают вымыть мостовые,
Я думаю, что это неспроста.
Несётся музыка из форточек открытых.
По всем приметам к нам пришла весна.
Весна, весна. Звенит капель
И солнце смотрит в лужи.
И верится нам в этот день,
Что не было морозов, стужи.
И тают, тают горы лет,
Невзгоды их и кручи,
А с небосвода – свет надежд
И ни единой тучки.
И ясно, отчего, зачем
Всё в мире суетится.
Куда ни глянешь – канитель,
Во всю щебечут птицы.
Журчит заливисто ручей…
Мир светел и беспечен.
Шумит, играя в голове,
Шальной, весёлый ветер.
Любил ли я тебя? Пожалуй, да, немного.
Неистов был очей твоих пожар.
Ты жгла себя, а я того не стоил.
Как мне тех дней до боли жаль!
Удушливо аквамариновые ночи.
Объятий, словно пьяных, забытьё.
Вернуться? Вряд ли ты захочешь
Увидеть обгоревшее жнивьё
И пепел необузданных фантазий
Тех беспощадно жгучих встреч.
А я, прости, благословляю гавань,
Что позволяет прошлое сберечь.
…
Луна. Сквер за окном, укрытый снегом
Словно письма забытого поблёкший лист,
С которого слова отчаянной надежды,
Покинув его, строчки донеслись.
«Прости, что клятвы оказались ложью.
Пойми, что выполнить их выше моих сил.
И не суди написанное строго,
Не будем прошлое безжалостно казнить.
Проходит всё, но боль воспоминаний
Так до сих пор и не могла уснуть.
О ней напоминает звёзд мерцанье
И письма, что разбросаны вокруг.
Как странны эти прошлого картины.
Просты, а боли сердца не унять.
Ты, словно в переулках гулких и пустынных,
Запутавшийся в бликах засыпающего дня.
Туманит заплутавшуюся память
Устало падающий прошлогодний снег.
Пытается, на плечи бросив полушалок,
Одеться в полутени робкий свет.
Шумит камыш сухой и пожелтевший,
Качнулся серп задумчивой Луны.
Стараясь осветить, но безуспешно,
В зыбкой памяти, поблекшие дни.
Заплутавшись меж нескольких сосен,
Аукались, стоя спиной,
Проморгали, как горькая осень
Подкралась разлукой глухой.
Чисты вы были, наивны
Столь близкие сердцу мечты,
Просты и, порой, инфантильны,
Где ваши плутают пути?
Испугавшись чего растерялись,
Что вас так смутило тогда,
Правды ль какой застеснялись,
Ушли почему без следа?
Быть может вас не было вовсе
Осколки интимных миров.
Просто инверсия*) в знойном
Воздухе розовых снов.
Жизнь проходит. Прошлое несмело
Застилает греховодный дым.
Согласитесь, не один Есенин
Бесшабашным был и молодым.
Синими бессонными ночами
С грустью горькою я думаю о том,
Что весною по ковру тюльпанов
Не придётся бегать босиком.
Я не спорю с вечером осенним,
Что сметает с клёнов листьев медь,
Не прошу у прошлого прощенья,
Пусть всё будет так, как оно есть.
|
|